ИНТЕРЕСНОЕ

«СМЕРШ»: борьба с чужими и своими

70 лет назад, 19 апреля 1943 года, Иосиф Сталин вывел армейские Особые отделы из подчинения НКВД и создал на их базе новую спецслужбу — СМЕРШ, поставив во главе ее Виктора Абакумова.

«СМЕРШ» называют и самой эффективной контрразведкой Второй мировой войны, и карательной машиной, а судьба его первого и единственного начальника была невероятной.

Смерть шпионам, и не только

Генералы и маршалы помнили избиение военных, учиненное НКВД в 1937-1938 годах. Чекистский контроль над вооруженными силами вызывал их глухое недовольство. Солдаты и офицеры тоже произносили слово «особист» без симпатии.

По мнению историков, после Сталинградской победы Верховный счел, что можно пойти навстречу этим настроениям.

Отказываться от контроля над армией или передоверять его кому-то он, разумеется, не намеревался. Первый пункт приложения к постановлению Государственного комитета обороны №3222 гласил, что «начальник Главного управления контрразведки СМЕРШ является заместителем народного комиссара обороны, подчинен непосредственно народному комиссару обороны [то есть Сталину] и выполняет только его распоряжения», второй — что управления и отделы СМЕРШ фронтов, армий, корпусов, дивизий, и бригад подчиняются только своим вышестоящим органам.

C апреля по декабрь 1943 года, согласно «Журналу посещений», Абакумов лично докладывал Сталину восемь раз.

Военных контрразведчиков насчитывалось порядка 10 тысяч, из них 646 в центральном аппарате. Все они, кроме нескольких высших руководителей, в том числе Абакумова, носили армейские, а не чекистские звания. Выходцев из Особых отделов в мае 1943 года переаттестовали.

Показательным является название «Смерть шпионам», лично одобренное Сталиным. Вместе с тем, среди обязанностей спецслужбы, изложенных в приложении к постановлению №3222, на втором месте после «борьбы с деятельностью иностранных разведок» значилась «борьба с антисоветскими элементами».

Следственное дело контрразведки "СМЕРШ"

Самим контрразведчикам звучный термин очень нравился. Остальные продолжили именовать их «особистами», но вплоть до перестройки на публичное употребление этого слова было наложено табу.  Владимир Высоцкий, исполняя на концертах и под магнитофонную запись знаменитую песню «Тот, который не стрелял», вместо «особист Суэтин» пел «странный тип»: кому надо, поймут.

4 мая 1946 года «СМЕРШ» был снова преобразован в 3-е главное управление МГБ.

Сфера ответственности «СМЕРШа», согласно положению, ограничивалась вооруженными силами и прифронтовой полосой, однако он занимался и другими делами. Виктор Абакумов получил полководческие ордена Суворова 2-й степени за депортацию чеченцев и ингушей и Кутузова 1-й степени за «очистку тыла» в Польше и Восточной Пруссии.

За два года «СМЕРШ» арестовал около 700 тысяч человек, из которых примерно каждый десятый был расстрелян.

Выносить приговоры своей властью контрразведчики не могли, дела передавались в военные трибуналы.

Общее число военнослужащих, арестованных в годы войны как СМЕРШем, так и госбезопасностью, и впоследствии осужденных, составило 994300, из них около 153 тысяч были казнены (десять полнокровных дивизий, расстрелянных своими), 428 тысяч отправлены в штрафбаты, 403 тысячи в лагеря.

Был арестован 101 генерал и адмирал, из которых 81 приговорен к смерти или лагерным срокам, восемь оправданы, 12 «скончались под следствием» (если называть вещи своими именами, под пытками).

Разумеется, среди репрессированных имелись реальные шпионы, изменники, дезертиры и уголовные преступники. Так, по данным историка Олега Ржешевского, весной и летом 1945 года за бесчинства по отношению к немецкому населению были осуждены 4148 офицеров и «большое число рядовых». Но немало было и жертв произвола и параноидальной шпиономании.

В обязанности «СМЕРШа» входила «фильтрация» бывших военнопленных.

В начале 1960-х годов Виктор Суворов, тогда командир танкового взвода в Прикарпатском военном округе, узнал, что по месту дислокации его части стоит на учете в военкомате человек, во время войны служивший в «СМЕРШе». Отправился к нему домой и попросил выступить с воспоминаниями перед солдатами. Тот наотрез отказался.

Суворову сделалось любопытно, что же это за секреты, которые нельзя разглашать спустя 20 лет после войны. В конце концов, ветеран за бутылкой водки признался, что был «зафронтовым разведчиком», то есть сидел в фильтрационном лагере в глубоком тылу, провоцируя товарищей на откровенность.

Наименее афишируемой, но от того не менее важной функцией являлась слежка за военачальниками всех рангов.

Еще «СМЕРШ» занимался перлюстрацией солдатских и офицерских писем. Критическая фраза о Верховном Главнокомандующем в послании к другу стала причиной ареста и восьмилетнего заключения Александра Солженицына.

Только с 15 июля по 1 августа 1942 года и только в 62-й армии генерала Василия Чуйкова, действовавшей на сталинградском направлении, военные контрразведчики вскрыли и прочитали более 67 тысяч писем. Люди в разгар жесточайших боев для этого нашлись.

Протокол допроса контрразведки "СМЕРШ"

Историк Николай Сванидзе цитирует воспоминания фронтового летчика: «В 1944 году у нас в полку был особист капитан Корнеев. Я как-то сказал ему: «Что ты детям после войны расскажешь, что на фронте делал? Особистов никто не уважал. Боялись почти все, но за людей их, бездельников, не держали».

В то же время, только в ходе боев за Белоруссию погибли 236 и пропали без вести 136 военных контрразведчиков. Четыре человека стали Героями Советского Союза — все посмертно.

Фельдмаршал Кейтель показал на Нюрнбергском процессе, что «мы ни разу не получали агентурных данных, которые оказали бы серьезное влияние на развитие военных действий».

Генерал армии Петр Ивашутин называл «СМЕРШ» более результативной, по сравнению с госбезопасностью, и самой эффективной в мире контрразведкой Второй мировой войны. Правда, следует учитывать, что Ивашутин, возглавлявший фронтовое управление «СМЕРШ», а в 1960-е годы ГРУ — лицо заинтересованное.

Фигурирует цифра: «30 тысяч разоблаченных шпионов», но ее достоверность вызывает сомнения у независимых исследователей.

Известно, что «СМЕРШ» провел 186 успешных радиоигр с противником, в результате чего были арестованы свыше 400 немецких агентов.

Позитивная сторона деятельности «СМЕРШ» описана в романе Виктора Богомолова «В августе 44-го» — по мнению многих ветеранов, единственном художественном произведении, более или менее похожем на правду.

«Меня все должны бояться!»

Биографию Виктора Абакумова не сочинил бы никакой Дюма.

Чего стоит то, что брат главы советской госбезопасности был протодьяконом в московской церкви Николы в Кузнецах (по всей видимости, не случайно именно он 4 ноября 1941 года первым возгласил многолетие «первоверховному вождю»). Или то, что Сталин собирался казнить Абакумова, а казнили Маленков и Хрущев за то, что слишком рьяно служил Сталину!

Родился Виктор Абакумов 11 апреля 1908 года в Москве в семье чернорабочего. Образование — три класса. Работал санитаром, упаковщиком в потребкооперации, в 1930 году вступил в ВКП(б), как молодой коммунист, был выдвинут на мелкую руководящую должность в торгово-посылочной конторе Наркомата торговли.

В начале 1930-х годов Сталин начал постепенно менять чекистов первого поколения на молодых выдвиженцев с русскими фамилиями и предсказуемым поведением, без опыта заграничной жизни и старых связей со всевозможными оппозициями.

Абакумов вспоминал, как в 1921 году в гости пришел крестный Федор Гнутов, служивший в ЧОНе — военизированных отрядах ЧК, занимавшихся борьбой с крестьянскими выступлениями — и сказал его родителям: «Зачем ему на завод идти? Пускай лучше к нам идет. Ботинки, паек дадут, жить будет кучеряво».

В 1932 году будущий министр поступил в «органы», но поначалу его карьера не клеилась.

Виктор Абакумов

Виктор Абакумов

В 1933 году его временно вернули из членов партии в кандидаты за «нежелание ликвидировать свою политическую безграмотность» — фактически, за то, что был замечен танцующим фокстрот.

Тогда же в служебной аттестации написали: «К оперативной работе имеет большое влечение», однако вскоре выяснилось, что «влечение» выражалось, в частности, в использовании конспиративных квартир для любовных свиданий. За это его перевели из престижного экономического отдела московского главка в оперативный отдел ГУЛАГа, где он застрял на три года.

Осенью 1938 года назначенный Берией новый заместитель наркома Богдан Кобулов поехал в Ростов-на-Дону чистить областное управление от людей Ежова. Абакумов входил в состав бригады, по некоторым данным, отличился в части подбора девочек для шефа и с ходу стал начальником управления, а 19 июля 1941 года возглавил военную контрразведку.

Будучи человеком большой физической силы, Абакумов лично избивал подследственных, расстелив на ковер в кабинете замаранную кровью подстилку.

Взлет Абакумова совпал по времени с возвышением Берии, хотя человеком Лаврентия Павловича он никогда не был, а, напротив, неустанно интриговал против него.

Тем не менее, Сталин, знавший об этом лучше, чем кто-либо, в феврале 1953 года заявил заместителю начальника следственной части МГБ Василию Зайчикову: «У нас кандидатура Абакумова не вызывала доверия. Назначили мы его [министром] по настоянию Берия. Вот из-за такого отношения к подбору кадров я недолюбливаю Берия и не доверяю ему».

К тому времени вождь уже вел дело к ликвидации самого Берии, а у него, как у Плюшкина, всякая веревочка шла в дело.

После реорганизации «СМЕРШа» Абакумов возглавил МГБ, в состав которого его бывшее ведомство вошло на правах одного из главков. Прежний министр Всеволод Меркулов лишился должности из-за побега шифровальщика советского посольства в Канаде Игоря Гузенко.

У Абакумова было два любимых словечка: возглавляемую им организацию он упорно называл «ЧК», а о ее высокопоставленных жертвах говорил: «погорел».

Абакумов руководил госбезопасностью пять лет, и был вовлечен во все громкие дела того времени: «дело авиаторов», в ходе которого пострадали главный маршал авиации Новиков и нарком авиапрома Шахурин, расстрел маршала авиации Худякова, генералов Кулика, Гордова и Рыбальченко, репрессии против адмиралов Алафузова, Степанова и Галлера, министра морского флота СССР Афанасьева, генерала Крюкова и его жены, знаменитой певицы Лидии Руслановой, актрис Зои Федоровой и Татьяны Окуневской, гибель  Рауля Валленберга и Соломона Михоэлса, «ленинградское дело».

«В отношении шпионов, диверсантов, террористов и других активных врагов советского народа, которые нагло отказываются выдать своих сообщников и не дают показаний о своей преступной деятельности, органы МГБ, в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 года, применяют меры физического воздействия», — письменно докладывал Абакумов Сталину в июле 1947 года.

Александр Солженицын писал в «Архипелаге ГУЛАГ», что министр и сам «не гнушался черновой работы и был не прочь взять резиновую палку».

В архивах хранятся служебная записка заместителя министра иностранных дел Андрея Вышинского, датированная маем 1947 года: «Товарищ Молотов. Поскольку дело Валленберга продолжает оставаться без движения, я прошу вас обязать Абакумова представить предложения о его ликвидации» и рапорт о смерти шведского дипломата с пометкой начальника санчасти лубянской тюрьмы Смольцева: «Доложил лично министру. Приказано труп кремировать без вскрытия».

Маршал Георгий Жуков говорил писателю Константину Симонову: «Абакумов хотел меня уничтожить».

В «ленинградском деле», по мнению историков, личная ответственность Абакумова была минимальной. Он являлся орудием в руках Сталина, а по собственной инициативе никогда бы его не затеял. При этом именно «ленинградское дело» ему впоследствии поставили в главную вину.

С основным фигурантом, секретарем ЦК Алексеем Кузнецовым, курировавшем по партийной линии госбезопасность, Абакумов дружил семьями. Подсудимых расстреляли по обвинениям в экономическом вредительстве и попытке захвата власти. «Пришить» им еще и шпионаж Абакумов не дал, понимая, что в этом случае тень ляжет и на него. По мнению ряда историков, именно после этого Сталин начал утрачивать к нему доверие.

За шесть месяцев 1951 года он принял Абакумова лишь дважды, тогда как в 1949-м встреч было 12, в 1950-м шесть.

18 ноября 1950 года госбезопасность арестовала всемирно известного кардиолога Якова Этингера — кто-то донес, что он пересказывал знакомым содержание передач «Голоса Америки» и назвал Сталина чудовищем.

Следователь Михаил Рюмин доложил Абакумову, что хочет выйти на «разветвленный сионистский заговор». Министр велел подчиненному не мудрствовать, поскорее заканчивать пустяковое дело и заняться чем-нибудь более существенным. А поскольку Этингер не сознавался, посоветовал посадить его в холодный карцер, где профессор простудился и умер.

Этингер скончался 2 марта 1951 года. Рюмин размышлял ровно три месяца, а потом написал Сталину, что начальник не дал ему раскрыть заговор и намеренно замучил человека, владевшего важной информацией. По некоторым данным, он предварительно советовался с секретарем ЦК Георгием Маленковым.

«Рюмин глубоко понимает задачи органов госбезопасности, а министр не в состоянии в этом разобраться», — сказал вождь.

Подполковник Рюмин стал заместителем министра и начальником следственной части МГБ, а Абакумов очутился в только что построенной «Матросской Тишине» — единственном пенитенциарном учреждении СССР, подчинявшемся не МГБ или МВД, а Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), фактически, лично Сталину и Маленкову, для которого там даже оборудовали кабинет.

Когда поздним вечером 12 июля 1951 года министра привезли в «партийную тюрьму», даже ее давно отвыкший чему-либо удивляться начальник был в шоке. «Вы знаете, кто этот человек? — спросил начальник конвоя. — Знаю. — Примите его в качестве заключенного и поместите в одиночную камеру».

После ареста в 300-метровой московской квартире Абакумова, где до него жили 16 семей, конфисковали досье на многих высокопоставленных лиц, а также «большое количество  трофейных мебельных гарнитуров и радиоприемников», драгоценности, столовое серебро, 1260 метров тканей, 23 пары часов, 100 пар обуви, чемодан немецких подтяжек, 65 пар запонок и ящик корней женьшеня.

Абакумов написал письмо Сталину: «Я живу и работаю, руководствуясь Вашими мыслями и указаниями, товарищ Сталин. Заверяю Вас, что, какое бы задание Вы мне ни дали, я всегда готов выполнить его в любых условиях».

«У меня были недостатки и неудачи в работе. Но я был весь на глазах ЦК ВКП(б). Там повседневно знали, что делается в ЧК», — заявил он на одном из первых допросов.

В Бутырке и Лефортове Абакумова три месяца круглые сутки держали в кандалах, избивали и сажали в «холодильник». Арестовали его жену с четырехмесячным сыном.

Согласно справке Лефортовской санчасти от 24 марта 1952 года заключенный еле держался на ногах и передвигался лишь с посторонней помощью.

Он выдержал все пытки и не подписал никаких признаний. 15 октября 1952 года МГБ докладывало в ЦК, что его бывший глава «запутывает следователей».

Абакумова хотели обвинить в сговоре с «врачами-убийцами» и шпионаже в пользу Америки, но не успели.

17 февраля 1953 года, за 12 дней до того, как у Сталина случился инсульт, министр госбезопасности Игнатьев направил ему обвинительное заключение вкупе с предложением рассмотреть дело в ускоренном порядке и приговорить Абакумова и еще девятерых бывших сотрудников МГБ к расстрелу.

Абакумову инкриминировали, что он, «стремясь к высшей власти в стране, сколотил в МГБ СССР преступную группу из еврейских националистов, с помощью которых обманывал и игнорировал ЦК КПСС».

Вождь велел «убедительнее показать причины и процесс падения Абакумова» и «вскрыть его шпионскую деятельность».

Хрущев вроде бы собирался освободить Абакумова, но тут начали возвращаться из лагерей люди, испытавшие на себе его «методы работы». В частности, вдова украинского поэта Сосюры продемонстрировала Хрущеву скрюченные пальцы, которые Абакумов лично переломал на допросе, засовывая их между дверью и косяком.

19 декабря 1954 года Абакумова приговорили к высшей мере наказания и в тот же день расстреляли на полигоне в Левашовском лесу под Ленинградом. Выездная сессия военной коллегии Верховного суда проходила в том же Доме офицеров на Литейном проспекте, где обрекли на смерть жертв «ленинградского дела». Процесс, длившийся шесть дней, был объявлен открытым, но подобранную публику, в основном, составляли их коллеги и родные.

Абакумов в оправдание твердил, что выполнял приказы «директивных органов», но Сталина не назвал.

Последние слова, которые он выкрикнул перед расстрелом, были: «Я все, все напишу в политбюро!».

Пятью месяцами раньше был казнен погубивший его Рюмин.

В 1997 году Верховный суд РФ снял с Абакумова обвинение в измене, переквалифицировав его деяния, в частности, фабрикацию «ленинградского дела», на военно-должностное преступление.

После смерти Сталина сидевший в одиночке Абакумов узнал о ней не сразу. Когда его посетил прокурор, заключенный не поверил: «Не пытайтесь меня расколоть. Это спецтюрьма, нога прокурора сюда никогда не ступала, и не ступит!». Тот показал удостоверение. Абакумов безнадежно махнул рукой: «Погубили советскую власть!».

В каком-то смысле он оказался прав.

http://www.bbc.co.uk

Комментарии закрыты, но трэкбэки и Pingbacks открыты.