ИНТЕРЕСНОЕ

Разговор в кабинете

императора Александра I в Зимнем дворце продолжался около двух часов.

Примерно в 10 вечера, вспоминал дежурный офицер, в приемную вышел человек в мундире тайного советника, настолько взволнованный, что принялся вместо бумаг засовывать в портфель собственную шляпу, а потом без сил опустился на стул.

Затем в дверном проеме появился царь, явно расстроенный и чувствовавший неловкость. «Еще раз прощайте, Михаил Михайлович», — проговорил он и скрылся.

Собеседника государя звали Михаил Сперанский. Ровно 200 лет назад, 17 марта 1812 года, он узнал о своей отставке и предписании покинуть столицу.

Так закончилась очередная попытка обустроить Россию.

Во время встречи в Эрфурте Наполеон полушутя-полусерьезно предлагал Александру I обменять Сперанского на какое-нибудь европейское королевство. Аракчеев говорил: «Будь у меня треть ума Сперанского, я был бы великим человеком!».

Вообще-то от рождения он был Богдановым. Новую фамилию ему дал ректор духовной семинарии. По-латыни она значила «подающий надежды». Отец ректор был хорошим педагогом и разбирался в людях. Вот только надежды не сбылись.

Сперанского, помимо историков, сегодня мало кто и помнит. Кроме монархов, россияне знают в основном полководцев. Кому и что говорят имена борца за ограниченную монархию Дмитрия Голицына, автора первого проекта российской конституции Никиты Панина, прораба крестьянской реформы Якова Ростовцева, министра юстиции Дмитрия Замятнина, при котором в стране был введен суд присяжных?

Драма российских либеральных реформаторов всегда заключалась в отсутствии сильного третьего сословия. «Русские европейцы» оказывались перед выбором: либо непримиримая и безнадежная оппозиция, либо попытка навязать себя власти в качестве советников и помощников, чтобы повлиять хоть на что-нибудь.

Многие правители, от Екатерины II до Брежнева и Андропова, охотно пользовались умом и перьями «придворных либералов», но когда речь заходила о действительно важных вещах, без стеснения ставили их на место. Правители помнили, что достаточной поддержки в обществе у этих людей нет, они — привилегированные слуги, с которыми можно особо не церемониться.

Такова была судьба и Михаила Сперанского.

Самородок из глубинки

Будущий государственный муж родился 1 (12) января 1772 года в селе Черкутино Владимирской губернии, принадлежавшем графам Салтыковым. Его отец был приходским священником.

Сперанский всю жизнь гордился тем, что был, как говорят американцы «self-made man»и соблюдал ритуал: каждый год в день рождения спал на лавке, укрывшись овчинным тулупом.

«Я провожу эту ночь таким образом, чтобы напомнить себе свое происхождение и все старое время, и его нужду», — сказал он своему знакомому, лицейскому однокашнику Пушкина Модесту Корфу.

Блестяще окончив Суздальскую семинарию, Сперанский получил направление в только что созданную Петербургскую духовную академию — новое учебное заведение для подготовки высших иерархов церкви и ученых-богословов.

В академии глубоко изучали не только духовные, но и светские науки и иностранные языки, имелась богатейшая библиотека. Студентам не только не запрещалось, но даже предписывалось читать французских философов-атеистов.

Бюрократический гений

По окончании академии Сперанский остался при ней преподавать философию. В 1796 году петербургский митрополит Гавриил предложил ему выбор: либо принять монашество, что открывало дорогу к архиерейскому сану, либо поступить личным секретарем к генерал-прокурору сената князю Куракину, который попросил владыку порекомендовать ему толкового молодого человека.

Работа секретаря заключалась, главным образом, в написании за патрона официальных, а порой и личных писем. В качестве «теста» Куракин предложил кандидату подготовить 11 писем на разные темы и пришел в такой восторг, что немедленно предоставил ему должность.

Комментарии закрыты, но трэкбэки и Pingbacks открыты.