В мировом рейтинге коррупции Россия — на 127-м месте
В мировом Индексе восприятия коррупции, опубликованном международной неправительственной организацией Transparency International, Россия заняла 127-е место из 177. На фоне прошлогоднего 133-го места это кажется успехом, но на деле таковым не является.
Количество «коррупционных» баллов прежнее (28), а движение страны вверх по таблице обеспечено резким движением вниз других стран.
Например, Казахстан и Иран, делившие в прошлом году с Россией 133-ю строчку, в этом году передвинулись на 140-ю и 145-ю позиции соответственно. При этом степень коррумпированности государственного сектора в Казахстане, по мнению составителей рейтинга, усилилась на два пункта (теперь 26), а в Иране — на три (25).
Шкала, по которой Transparency International оценивает коррумпированность власти в той или иной стране, простирается от нуля баллов (чиновники абсолютно коррумпированы) до 100 (практически безгрешны). Лидер в этом году, как и в прошлом, — Дания, набравшая 91 балл.
На противоположном конце шкалы — Афганистан, Северная Корея и Сомали. Они делят 175-е — последнее — место с восемью баллами у каждой страны.
«Коррупция в государственном секторе остается одной из самых больших проблем современности, особенно это касается политических партий, полиции и судебной системы», — констатируют авторы доклада.
Transparency и Индекс восприятия коррупции
- Transparency International — неправительственная международная организация, созданная для борьбы с коррупцией. Ее основал в 1993 году экс-директор Всемирного банка Петер Айген.
- Один из главных информационных продуктов организации — всемирный Индекс восприятия коррупции, в этом году составленный в 19-й раз.
- Индекс отражает именно восприятие уровня коррупции в той или иной стране бизнесменами и экспертами, и можно говорить только о той или иной степени приближенности рейтинга к реальному положению вещей. Так, Королевство Свазиленд в Африке, где политическим партиям до сих пор нельзя участвовать в выборах, а число зараженных ВИЧ, по данным 2007 года, составляло 26% населения, располагается на 82-м месте рейтинга TI (Россия на 127-м).
- Участие в рейтинге принимают бизнесмены и эксперты не из каждой конкретной страны, а международные аналитики. Фактически Индекс формируется на основе рейтингов 13 других региональных и международных организаций, занимающихся мониторингом уровня коррупции. В это число входят Африканский банк развития, Всемирный банк, а также Freedom House.
- Посредством математических вычислений данные этих 13 рейтингов конвертируются в баллы рейтинга Transparency International. С 2012 года организация изменила методику подсчета (так, если раньше страны оценивались по 10-балльной шкале, то теперь — по 100-балльной). Это значит, что корректно сравнивать рейтинги 2013-го и 2012 годов, но некорректно сравнивать эти два рейтинга с более ранними.
Неучтенные миллионы
Что касается России, то здесь и без рейтингов большинству населения понятно, что коррупция достигла огромных масштабов. Последние несколько лет антикоррупционные лозунги звучат не только на оппозиционных митингах, но и с высоких политических трибун.
В прошлом году, по данным Судебного департамента при Верховном суде, в России в день выносилось 16 с половиной приговоров в отношении коррупционеров. Общее число осужденных за год составило 6014 человек.
Не надо быть экспертом Судебного департамента, чтобы предположить, что число осужденных по коррупционным статьям в разы меньше числа оставшихся безнаказанными.
Некоторые исследователи считают, что раскрываемость таких преступлений в России составляет от 1% до 5%. Если признать эти оценки адекватными, то получится, что ежегодно в стране совершаются миллионы коррупционных преступлений.
Косвенно об этом свидетельствуют многочисленные опросы общественного мнения, когда на вопрос о том, приходилось ли вам давать взятку, больше половины респондентов отвечают утвердительно.
Позитивный эффект?
Здесь возникает главный вопрос: если россияне массово дают и берут взятки — и более того, иногда даже не видят в этом ничего предосудительного, то может быть, взятки выполняют в России и других развивающихся странах с переходной экономикой и неустоявшимися социальными институтами, конструктивные функции, а не только отрицательные?
Например, американский социолог и политолог Самюэль Хантинтон, исследовавший в том числе и проблему коррупции, пришел к выводу, что иногда ее вряд ли можно назвать абсолютным злом.
Речь идет о том, поясняет он, что социальные группы, не имеющие возможности влияния на власть, за счет коррупции получают такую возможность. В случае же полного перекрытия коррупционных каналов эти обиженные классы перешли бы в радикальную оппозицию. А там недалеко и до насильственного смещения правящего строя.
Получается, что благодаря такой «подмазке» в тех странах, где политические институты слабо развиты, поддерживается какая-никакая социальная стабильность (хотя вечно она поддерживаться таким образом не может).
Неосознанная коррупция
«Полностью искоренить коррупцию невозможно: и потому, что она глубоко укоренена в социальной практике, и потому что ее границы не четкие. Где кончается взятка и начинается благодарность? Для многих это неочевидный момент», — рассуждает заведующий аналитическим отделом фонда «Общественное мнение» Григорий Кертман.
В 2010 году он провел исследование рынка бытовой коррупции в стране: его масштабы оказались внушительны — 5,8 млрд долларов в годовом исчислении.
Проблема в том, говорит Кертман, что зачастую коррупционные действия не понимаются гражданами именно как коррупционные.
«Вознаграждение врачу в государственной поликлинике, наверное, с точки зрения закона однозначно является коррупцией. Но как социальный факт — это так не воспринимается ни одной, ни другой стороной», — отмечает он.
Ряд опросов выявил любопытную деталь, рассказывает Кертман: россияне не боятся наказания за взяточничество. В качестве причины отказа от коррупционного поведения они чаще называют чувство стыда или принципиальное нежелание нарушать закон.
С врагом не заигрывать!
Соглашаясь с тем, что бытовая коррупция играет роль некоей «смазки», при помощи которой приводятся в движение неработающие институты, социолог, однако, не видит в этой «побочной» функции позитивного содержания.
Еще меньше склонен идеализировать конструктивную роль коррупции председатель движения «За честный рынок» Илья Хандриков. Пытаться терминологически «заигрывать» с коррупцией, по его словам, опасно в условиях, когда страна может оказаться «на пороге тотальной катастрофы».
«Предприниматель действительно поставлен в тяжелые условия. Его вынуждают принять правила игры: заплати условные 500 рублей и живи спокойно. Но платя 500 рублей, вы, по сути, включаетесь в эту игру, результатом чего может стать в будущем потеря бизнеса, квартиры, дома, всего», — предостерегает правозащитник.
Тем более что с 2000 года, по его наблюдениям, в России происходит своего рода девальвация денежной коррупции: этот ключ перестал открывать все двери. Если раньше бизнес действительно мог от чего-то откупиться, то сейчас, когда у властей предержащих появляется желание поставить точку в истории фирмы, никакие деньги не помогут.
Электронная очередь — панацея?
Бороться с этим явлением, говорят опрошенные Би-би-си эксперты, невозможно лишь посредством ужесточения законов и приятия государственных программ и планов.
Социолог Владимир Римский из фонда ИНДЕМ в интервью Русской службе Би-би-си напомнил, что в России и без того достаточно жесткое законодательство: коррупция считается преступлением, тогда как в ряде других стран за некоторые деяния коррупционного характера предусмотрена лишь административная ответственность.
Он раскритиковал недавнюю инициативу депутата Госдумы Ирины Яровой, предложившей ввести в уголовный кодекс понятие «коррупционное преступление».
«Cамое главное, почему это будет неэффективно — потому что нужны не юридические методы борьбы с коррупцией и не ужесточение наказания, а исключение условий коррупции», — говорит Римский.
Бюрократические методы борьбы с коррупцией действительно почти не работают, а иногда и усугубляют ситуацию, подтверждает социолог Григорий Кертман. Он приводит в пример государственные закупки.
«Иногда то или иное ведомство думает уже не о сути договора, а о том, не найдет ли Счетная палата потом в договоре чего-то предосудительного. И в итоге чиновники руководствуются принципом: уж лучше ничего не делать, чем делать то, за что на тебя может пасть какое-то подозрение», — говорит эксперт.
«Бороться с коррупцией можно только путем упрощения процедур и повышения их прозрачности. Там, где появляется электронная очередь, перестают давать взятки за то, чтобы пройти без очереди», — резюмирует он.
Комментарии закрыты, но трэкбэки и Pingbacks открыты.