Россия, невидимая и осязаемая

Приют. Убогая комнатенка с обшарпанными стенами и две скрипучих и расшатанных металлических кровати. Двое детей, Миша и Федя, с одной и той же фамилией – Достоевский, в одном и том же городе – Москве. Где-то вдалеке течет Москва-река. Жизнь и воздух, о которых умолял Раскольников после того как искупил свою вину на сибирской каторге. «Мне нужен воздух, воздух, воздух».

 

Москва, Санкт-Петербург, Сибирь, холод, чистота, пропащие души, «Мертвые души» Гоголя, «Смерть Ивана Ильича» Толстого, Антон Чехов и Александр Пушкин, поэзия, нищета и величие, цари, Распутин, Октябрьская революция, большевики, Ленин, Сталин, смерть, ужас, дворяне, пустынная Красная площадь, Кремль. Россия.

 

Улица, слабо освещенная рядом мерцающих фонарей. Кабаки, из которых доносится бессвязные крики подвыпивших мужчин. Пьют, произносят тосты, кто-то божится, а кто-то молчит, терзаемый угрызениями совести. Здесь могли бывать Раскольников и Мармеладов.

 

Одного ждет впереди наказание. Другой – жертва пьянства и расточительства. Здесь мог проходить булгаковский Воланд из «Мастера и Маргариты», менявший свою внешность в зависимости от обстоятельств и предлагавший богатство в обмен на подчинение, вечную жизнь в обмен на грехи, чувственные наслаждения в обмен на порок. Почести, награды, вседозволенность.

 

Вот там, наверное, прошел Воланд. Зашел в одну из забегаловок, спорил и кричал, как все остальные с начала возникновения России в период между III и VIII веками после Р.Х., носившую вначале имя Киевская Русь и основанную представителями одного знатного рода викингов.

 

С течением веков Киевская Русь распалась на множество феодальных государств, чьим центром было Княжество Московское. К XVIII веку Россия уже занимала огромное пространство между Азией и Европой, став третьей в истории крупнейшей империей. Она простиралась от Польши до Тихого океана и граничила с Аляской. Это были эпоха величия и могущества, оставленная в наследство Петром I и Екатериной II. Она нашла свое отражение во флаге, поступках и вере.

 

Однако течение времени разрушило величие, которое превратилось в пустоту. Из этой пустоты возникли Гоголь, Пушкин, Достоевский, Толстой и их герои. Они были слишком человечными, ранимыми, сбитыми с толку. Приют Мариинской больницы, в котором родились и провели детство братья Достоевские, все еще существует, а комнатка с металлическими кроватями стала чем-то вроде музея, хранящего вечную память о том месте, где стали зарождаться образы униженных и оскорбленных и бесов Достоевского. Внизу проходит московское метро, одно из самых разветвленных в мире. Его схема очень сложная, но оно перевозит огромное количество людей. Станция, недалеко от которой находится Мариинская больница, получила название «Достоевская».

 

На одной из ее стен изображен Раскольников во весь рост с топором в руке. На полу уже валяется старуха-ростовщица, которую он только что убил. Вымысел, действительность, далекая Россия XIX века, современная Россия, которая пытается оставить в прошлом часть наследия СССР. Российские газеты сообщают о том, что мужчина зарубил топором женщину, а в кармане у него был роман «Преступление и наказание».

 

Обозреватели пишут о том же, о чем говорил Раскольников. О добре, о зле, о праве вершить добро и зло, о собственной руке и о руке Божией. Россия – сцена, а человек на ней действующее лицо. Как писал Стефан Цвейг: «Трагедия совершается внутри. А довод у него всегда один и тот же – преодоление всех препятствий, борьба за истину. Все эти люди, как и сама их родина, Россия, спрашивают себя: Кто я? Чего я стою? И они пытаются найти самих себя, точнее, ищут высший смысл своего существования, вне местности, времени и пространства».

 

Они ищут себя в Смерти или в страхе Смерти, как Лев Толстой, который ее предчувствовал, оплакивал ее, раскрыл ее и сорвал с нее покров таинственности. Отчаявшись, он раздел ее, как раздевал проституток в дни своей юности, лишь для того, чтобы полюбить ее, лишь для того, чтобы страшное утро в Москве, которое он описал следующими словами: «Я пытаюсь лечь спать, но едва я оказываюсь в постели, страх заставляет меня подняться. Это тяжесть в груди, подобная той, которую ощущаешь перед рвотой; кажется, что мое существо разрывается на куски, но при этом, однако, никогда не разорвется. Я вновь пытаюсь уснуть, но страх по-прежнему со мной, он рядом со мной, красный, белый…, нечто, что хочется разорвать внутри себя, и все же, это остается не более, чем ощущением».

 

Он воплощал в себе жизнь, и такая жизнь не могла отступить перед худосочной смертью, однако отступила, конечно. И Толстой описал это со всеми ужасами в «Смерти Ивана Ильича», когда главный герой умирал и в мучениях кричал: «Не хочу, не хочу». Когда писатель столкнулся со смертью, он описал ее в своем наиболее психологически верном, по мнению Цвейга, рассказе «Три смерти». Создание этого произведения было бы невозможным без «той страшной встряски, без того ужаса, который пронзает буквально все снизу доверху, без этого неотступного и постоянного страха; чтобы так описать эти смерти, Толстому пришлось пережить свою собственную смерть заранее, ощутить ее всеми мельчайшими клетками своего существа, причем пережить ее в самом себе в будущем, настоящем и прошлом».

 

28 октября 1910 года Толстой начал умирать. К тому времени он уже написал, что только в одиночестве можно приблизиться к Богу, а он хотел верить в Бога. Он стал искать Его, начиная с 30 августа 1878 года, на следующий день после своего пятидесятилетия.

 

Толстой бросал Ему вызов, гнал от себя и оскорблял, но Бог был единственным путем, который ему оставался после того, как при жизни он стал знаменит благодаря «Войне и миру», «Анне Карениной», почестей, оказанных царским двором, хвалебных отзывов литературных критиков и получения графского титула. Однажды писатель воскликнул: «Господи, дай мне веру!». В этот день, в районе шести утра, он вышел, как тень, из комнаты, направился к каретному сараю и сел в экипаж, который через несколько секунд направился на Кавказ.

 

Он искал Бога. Купил на имя Т.Николаева билет на поезд, который должен был доставить его к Нему. Толстой сел в вагон третьего класса. Он был одет в плащ, и узнать его было трудно. Заехал в женскую обитель Шамордино, чтобы попрощаться со своей сестрой, которая была там настоятельницей. Писатель пробыл с ней несколько дней. 31 августа он инкогнито продолжил путешествие с одной из свих дочерей. На одном из участков пути его узнал один из пассажиров. И тогда всем стало известно, что в этом вагоне третьего класса едет Лев Толстой. Новость попала в газеты. Фото писателя появилось на первых полосах. Полицейские, журналисты, любопытные, родственники, друзья и враги, сыщики и уполномоченные Царя бросились на его поиски.

 

Был отдан настоятельный приказ задержать его на первой же остановке. Бог вновь отошел от Толстого.

 

Толстой прислонился к окну. Его бил озноб и бросало то в жар, то в холод. Он обратился к машинисту паровоза и сказал, что его отец очень плохо себя чувствует. Они остановились на станции Астапово. Машинист предоставил ему свою маленькую комнатку, сказав, что он может находиться в ней столько, сколько будет нужно. И там великий писатель постепенно угасал. Он лежал на металлической кровати, а рядом на шатком прикроватном столике находились его дневник и карандаш. Многие люди, в том числе и его жена, заглядывали в окно, но не могли войти. С Толстым были только его дочь, врач и какой-то иностранец. Возможно, это была Смерть, его давний враг и давняя соучастница. Она стала другом в его последние дни. И вся Россия, которую он описал и предсказал. Которая каким-то образом получала заряд от его произведений.

 

Оригинал публикации: Rusia, invisible y real / («El Espectador», Колумбия)

http://inosmi.ru