Жигулевская кругосветка на собачьих упряжках

Виталий кивает.

— Есть у нас такой. Монах-странник. Все из монастыря в монастырь ходит. Вот сейчас собрался в тонком белье куда-то опять. Я ему говорю: «Замерзнешь!». А он, как и вы, что-то невнятное бормочет. Впрочем, чего я суюсь? Еда, вот. Что вам еще сварить? Мы тут овощи выращиваем, ягоды. Вот лечо свое — попробуйте.

Скоро нас собирается толпа. Повар, как в комедийном фильме, бегает с кастрюлями, тарелками и хлебом. Спрашивает, что приготовить на завтрак. Объясняет, что здесь всегда рады гостям. Что мы для него — как паломники. И ничего не должны. Пока люди чавкают и крошат, Виталий скромно стоит в углу и наблюдает. Ловит каждое слово, улыбается историям, подливает суп. В прошлом он тоже путешествовал и увлекался экстремальным туризмом. Такое трудно забыть. Кажется, мы что-то растеребили. То, что не нужно было теребить.

Ветер перемен

Светлана Семенова, идейный вдохновитель «Кругосветки», говорит, что ей нравится наблюдать в нас перемены. Они происходят на глазах.

— Порубить тебе шампунь? — спрашивает снегоходчик Сергей из Самары, когда на Фестивальной поляне я тщетно пытаюсь отогреть в руках заледеневший тюбик.

— Что на обед? Горелая каша и ледяной хлеб? Отлично! — потирает руки депутат.

— Есть у кого-нибудь прокладки сорок третьего размера? — шутя и всерьез спрашивает кто-то и мужчин.

Нам холодно, трудно и весело. Мы много шутим. Заботимся друг о друге и, в первую очередь, о собаках. И не плачем. Почти.

Утром третьего дня бегу по трассе и хватаю ртом холодный воздух. Собаки на повороте скинули меня к чертям и весело умчались прочь. В тяжеленных сапогах-«баффинах», двух куртках и трех штанах мне ни за что не догнать этих предателей и фашистов.

— Что же вы, сволочи, делаете?! — кричу я в отчаянии, драматично размахивая руками.

Вдруг останавливается «Волга», высовывается дед: «Что-то случилось?». Запрыгиваю на переднее сиденье, ору: «Гони!!!» Дед втягивает голову в плечи и дает газу. Мы настигаем собак через пару минут, я выпрыгиваю на ходу, бьюсь задницей об лед и ловлю свою «Формулу 1».

В этот день я еще несколько раз бегала за собаками: то они вырвут якорь, то запутаются, то сцепятся с проходящими мимо упряжками… Собаки устали, надо дать им отдых. Нервы ни к черту. Через силу бегу рядом с нартами, всхлипывая и размазывая замороженные слезы рукавицей. Угалек оборачивается и смотрит.

— Что смотришь? — говорю. — Я не плачу! Это просто ветер.

Вечером все меня подбадривают, называют «героем». В героизме я мало что понимаю. Зато теперь лучше понимаю людей в экстремальных ситуациях: мы мобилизуемся и не сдаемся. Находим силы и решения. Молниеносно. А еще мы гораздо сильнее, чем сами себе кажемся. И умеем не думать о себе: всю дорогу, идя на собаках, мы переживаем, как бы они не устали и не поранили лапы. На собственных же ощущениях — растянутых мышцах, синяках и усталости — сосредотачиваемся лишь перед сном. Да и то на секунду: «отключаешься» здесь мгновенно.

Оказалось, каюр Наталья Белицкая, давеча грозившая сдать бестолковых псов в зоопарк, по ночам имеет со своими собаками особо теплые отношения: она с ними спит. С каждой по очереди.

— Без собаки уснуть не могу — неспокойно, — объясняет Наташа, на холодной ночевке деловито засовывая в спальник одного из псов. — А здесь еще свой плюс: греть меня будет…

В тайгу

— Если бы у меня был выбор, на чем пойти в тайгу, на снегоходе или упряжке, я бы выбрал собак, — говорит каюр Сергей Семенов. — Потому что снегоход может сломаться, и ты останешься замерзать в лесу. А собачки, как бы ни устали, все равно вытянут.

С сомнением потираю ушибленную задницу. Мне в тайгу с Угальком и остальными угорелыми? А потом у нас на маршруте ломается снегоход. Один. На следующий день — второй. Люди-снегоходчики снимаются с дистанции, а собаки бегут, высунув языки. Добегают до финиша. Лижут каюров. Выкапывают себе ямки для сна. И мирно сопят под падающим на их шубу снегом.

— Женя, ну ты чего ревешь? Не мужик, что ли? — фотограф Андрей Саакян обнимает меня на финише, делая только хуже.

Через три часа у меня поезд. Подхожу к своей упряжке — попрощаться. Рэм с Капитошей смешно, в обнимку, вытянулись на снегу. Нюша с Арни тоже легли: устали за неделю. И лишь Угалек с Валдаем, главные и самые быстрые, стоят, готовые в любой момент сорваться.

— Уга, ты это… Извини, что я тебя дурой называла. Ты не дура. Ты — хорошая.

Угалек кладет лапы мне на плечи и основательно, на прощание, вылизывает лицо. Кажется, я готова идти с ними в тайгу. Да и слово «стоять» они вроде уже понимают.

Евгения Волункова

15 марта 2013

 http://strana.ru