Закон о «гей-пропаганде» в России вызывает споры
Законопроект, запрещающий «пропаганду гомосексуализма», был принят в первом чтении российским парламентом. И хотя документ должен пройти еще несколько стадий, прежде чем станет законом, он уже вызывает яростные споры.
«Я лично не знаю гомосексуалистов, но я видел их по телевизору и на площади 20 января в Воронеже», — говорит Евгений Мазепин, юрист и лидер сетевой организации «Отдельный дивизион» в Воронеже, городе-миллионнике, расположенном в пятистах километрах от Москвы.
Значительную часть своего свободного и рабочего времени он посвящает поддержке законопроекта, за который в нижней палате российского парламента в первом чтении проголосовали 338 депутатов, против был только один.
В морозный январский день Мазепин помог собрать толпу людей – около 1500 человек, чтобы они вышли на Площадь революции в Воронеже и выразили свое презрение нескольким протестующим против закона. Протестующих 14 человек — некоторые из них гомосексуалы, некоторые гетеросексуалы.
«Гомосексуальная пропаганда — это целенаправленное и бесконтрольное распространение информации, способной нанести вред здоровью, нравственному и духовному развитию несовершеннолетних», — говорит Мазепин.
Евгений Мазепин выступает против «нетрадиционных брачных отношений»
Он уверен, что подобная пропаганда «сформирует искаженное представление о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных брачных отношений».
Мазепин полагает, что «типичный гомосексуалист проводит в праздности свое время”, не работает и живет, как правило, «на какие-то непонятные заработки в сфере каких-то арт-шоу».
«Пропагандируя жестокость»
С подобной точкой зрения, которая в России довольно распространена, приходится спорить геям, таким, например, как 23-летний Павел Лебедев из Воронежа.
Лебедев был организатором протеста в Воронеже. На фотографиях, сделанных 20 января, видно, как его сбивают с ног и избивают.
«Я пришел туда, чтобы объяснить, что этот закон нарушает права человека и что тысячи людей потеряют право голоса в результате этого», — говорит он.
«Власти пропагандируют жестокость. Закон подразумевает, что некоторые люди — второго сорта, и их заставляют заткнуться и не показываться на глаза».
Лебедев утверждает, что он по натуре совсем не лидер; худощавый, застенчивый, со сбивчивой речью – он и не производит впечатление такого.
Он говорит, что всегда знал, что он гей, но пытался это блокировать: «Была жуткая депрессия, мысли о суициде были. Пытался подстроиться, не хотел расстраивать маму, своих родителей. А сейчас жалею, что не признался своему брату и своему отцу. Жалею, что врал им, а они не понимали, что со мной происходит. Сейчас их уже нет».
«Информации никакой не было. Помню, был ребенком, спросил про Бориса Моисеева у мамы — и она сказала что-то такое неприятное, грязное, и, наверное, с того момента я понял, что все мои переживания они не должны знать», — добавляет он.
Лебедев не считает, что российское общество целиком нетерпимо к геям: «Наше общество гомофобно от недостатка информации. А теперь я выхожу на протесты, потому что мне жалко этих людей».
«Когда меня избили, мне было страшно, я дрожал. В глазах стояли слезы. Но сейчас я не могу молчать».
Тайное усыновление
В сегодняшней России Лебедеву приходится бороться с весомой общественной позицией.
В обществе, которое имеет сравнительно небольшую традицию открытой дискриминации людей по сексуальной ориентации (по крайней мере, в публичной сфере), усиливаются настроения, которые подаются как «защита традиционных ценностей».
Ведущие политики, выступая в СМИ, с готовностью приравнивают гомосексуальность к педофилии. Призывы защитить семью встречают горячее одобрение со стороны православной церкви, а теории о том, что западная Европа заражает Россию чужеродными ей либеральными идеями, охотно подхватываются патриотически настроенной общественностью.
Василий (имя изменено) весьма ощущает ту опасность, которую общественное мнение представляет для него. Мужчина-гей, за 40, он заключил фиктивный брак и шесть лет назад переехал в деревню, расположенную вдали от больших населенных пунктов, чтобы иметь возможность усыновить и вырастить сына.
Сегодня он живет со своим партнером и 10-летним сыном, который демонстрирует хорошую успеваемость в местной школе.
По словам Василия, ни мальчик, ни соседи не знают о реальных отношениях в их семье.
Он говорит, что не хочет рассказывать сыну, чтобы тот по своей наивности не начал об этом всем говорить.
«Мы привыкли хранить секреты», — рассказывает Василий, понижая голос, несмотря на то, что дает интервью на кухне своего собственного дома.
«Что происходит между мной и моим партнером – это наше частное дело. Нас никто не беспокоит. И если сейчас все это откроется — ребенка заберут сразу. Сразу! То есть не будут разговаривать или где-то что-то решать, что-то думать. Мнение ребенка вообще не будет учитываться. Заберут ребенка, и нам отсюда уезжать сразу же надо будет. Бросать все, искать какие-то средства, чтобы где-то жить в другом месте».
«Духовная болезнь»
Самопровозглашенный защитник публичной морали Евгений Мазепин, возможно, не обрадовался бы, если бы узнал, какой образ жизни ведет Василий.
«На демонстрации мы несли плакаты «Мама папа — хорошо, папа-папа — плохо». Это означает, что в Воронеже живут горожане, которых попытка других свой грех, свою глубокую духовную болезнь выставить напоказ не оставляет равнодушными», — говорит Мазепин.
Возможно, он даже не удивился бы, если бы узнал, что его попытки остановить протестную демонстрацию в Воронеже невольно привели к началу еще одних отношений между гей-партнерами.
Дима и Ярослав увидели адреса и фото друг друга на сайте в интернете, который был создан, чтобы назвать геев по именам и пристыдить их. Ребятам понравилось то, что они увидели.
Теперь они живут вместе – к ужасу некоторых соседей – в маленьком городке Грязи. В конечном итоге, говорят они, в их планах — пожениться.
«Я уверен, как все благоразумные люди, гомофобы будут рады за нас», — говорит Дима с иронией в голосе.
Комментарии закрыты, но трэкбэки и Pingbacks открыты.